Василий Кротов

Ретроспектива

Действующие лица:

Алексей Серсаторов
Ксилофон Иваныч, 80 лет.

Действие происходит в квартире Ксилофона Иваныча, в Москве, в наши дни.

Советская квартира. Шкаф. Стол с настольным стеклом, заваленный журналами. Рядом пара кресел. С левой стороны – входная дверь. В правой кулисе – дверь в другие комнаты.
Звонок в дверь. Пауза. Ещё раз звонок. Пауза. Третий, продолжительный звонок. Пауза. Звук падающего велосипеда, чертыханье, стук в дверь. Дёргается ручка двери, и дверь приоткрывается, потом медленно открывается до конца. Входит Алексей. Стучит в дверь с внутренней стороны, осматривая комнату.

А л е к с е й. Простите! (Стучит ещё раз). Есть кто-нибудь?

Закрывает за собой дверь, проходит глубже, замечает дверь и направляется туда. Сталкивается с выходящим оттуда Ксилофоном Иванычем. Тот замахивается жёлтой метлой.

Простите! Никто не отвечал, дверь была открыта... Николай здесь живет?
К с и л о ф о н И в а н ы ч. Ты кто такой?
А л е к с е й. Я Алексей.
К с и л о ф о н И в а н ы ч. А я Ксилофон Иваныч, и что? Ты кто такой, я тебя спрашиваю?
А л е к с е й. Я приехал из Читы.
К с и л о ф о н И в а н ы ч. Нашёл чем гордиться… Что тебе здесь надо?
А л е к с е й. Мне пришло письмо с этого адреса.
К с и л о ф о н И в а н ы ч. Какое письмо?
А л е к с е й. Про отца и сына.
К с и л о ф о н И в а н ы ч. Ага, и святого духа.
А л е к с е й. Здесь живет Николай? Или нет?
К с и л о ф о н И в а н ы ч. Какой Николай?
А л е к с е й. Мне пришло письмо от Николая с этого адреса, а на звонок никто не отвечал, дверь была открыта... Так здесь есть Николай?

Ксилофон Иваныч медленно опускает метлу и неопределённо качает головой.

Так, подождите. Вы наверное, не поняли. Николай. Ему лет двадцать. На меня немножко похож. Живёт здесь такой? Или нет?
К с и л о ф о н И в а н ы ч. Подождите! Вы присядьте сначала, чего в дверях-то…
А л е к с е й. Нет, нет, спасибо.
К с и л о ф о н И в а н ы ч. Да присядьте, говорю.
А л е к с е й. Так его дома нет?
К с и л о ф о н И в а н ы ч. Мы сейчас разберёмся.

Оба садятся. Молчание.

В общем, никакого Николая здесь нет.
А л е к с е й. Как нет?
К с и л о ф о н И в а н ы ч. Ну вот так нет.
А л е к с е й. Вы уверены?
К с и л о ф о н И в а н ы ч. Видимо, вы ошиблись.
А л е к с е й. Я не мог ошибиться.
К с и л о ф о н И в а н ы ч. Может быть, вас разыграли?..

Пауза. Алексей встаёт.

Вы подождите, я чайку сделаю… У меня к вам дело.
А л е к с е й. Какое?..
К с и л о ф о н И в а н ы ч. Подождите минутку. Вы так неожиданно приехали…
А л е к с е й. В смысле?
К с и л о ф о н И в а н ы ч. Я даже не убрал здесь… Подмёл бы хотя бы.
А л е к с е й. Я?
К с и л о ф о н И в а н ы ч (смеётся). Да нет, что вы. Я подмёл бы, если б знал, что вы приедете. Я – за чаем.

Исчезает в кухне с метлой, через какое-то время появляется с подносом, на котором стоят пустые кружки и чайные принадлежности: сахар, варенье, сладости.

Уберите журналы со стола.
А л е к с е й. Что?..
К с и л о ф о н И в а н ы ч. Журналы, говорю, уберите. Пожалуйста. Я поднос поставлю.

Алексей берёт журналы в руки, и Ксилофон Иваныч сразу же ставит поднос на освободившееся место. Какое-то время Алексей не знает, куда положить журналы. В итоге кладёт их на пол.

Через пару минут вода закипит.
А л е к с е й. Так какое у вас ко мне дело?
К с и л о ф о н И в а н ы ч. В последнее время... я всё больше думаю о своём отце.

Пауза.

А л е к с е й. Ну? И что?
К с и л о ф о н И в а н ы ч. Знаете, вот мы с ним вроде родные, но мы никогда особо не ладили. Я его, конечно, люблю, но есть люди абсолютно невыносимые. Вот вчера он мне опять стал рассказывать, как он красных бил. А я ему говорю: я в твоём Стендале не разбираюсь – красные, чёрные… Я молодой, мне это неинтересно. Я другое читаю. Я из другого времени, понимаешь? Вот он сейчас придёт и давай бурчать-бурчать…
А л е к с е й. Простите. У вас отец жив?!
К с и л о ф о н И в а н ы ч. Жив, конечно.
А л е к с е й. А сколько ему лет?
К с и л о ф о н И в а н ы ч (задумался). Да я не помню уже. Да какая разница. Главное, что мы с ним чужие люди. Может быть, было бы лучше, если б мы совсем друг друга не знали. Как ты думаешь?
А л е к с е й. Не знаю. А вы уверены, что ваш отец жив?
К с и л о ф о н И в а н ы ч (быстро). Да, конечно. Там чайник, наверное, вскипел.

Уходит в кухню и возвращается с наполненным заварочным чайником с прессом.

Пусть чуть-чуть постоит. Так о чём мы?
А л е к с е й. У вас отец жив...
К с и л о ф о н И в а н ы ч. А у вас разве нет?
А л е к с е й. Нет.
К с и л о ф о н И в а н ы ч. А жена есть?
А л е к с е й. И жены нет.
К с и л о ф о н И в а н ы ч. А кто есть?
А л е к с е й. Никого нет.
К с и л о ф о н И в а н ы ч. Так это и хорошо! Ты свободен!
А л е к с е й. Свободен?
К с и л о ф о н И в а н ы ч. Ну да, конечно! Рядом с тобой нет человека, который бы мешал тебе жить, пойми! Ну раз ты один – так наслаждайся этим! Руки-ноги на месте. Ты можешь делать всё, что душе угодно – и никто ни в чём не упрекнёт. Можешь приходить домой под утро, звать друзей, пировать там с ними. Взрывать петарды на кухне, показывать им коллекцию спортивных марок... начать собирать коллекцию спортивных марок… и никто не посмеётся над тобой, не упрекнёт в том, что ты тратишь время. Никто не клянчит у тебя деньги. Хорошо же? А был бы у тебя сын, например, алкоголик…
А л е к с е й. Почему алкоголик?
К с и л о ф о н И в а н ы ч. Или наркоман. Нужен тебе сын наркоман?! А что, ты думаешь, сын – это ангел? Всю свою жизнь надо положить на их воспитание. А они потом вырастают и даже не ценят этого. Начинают хамить. Оно тебе надо? У тебя уже сложилась какая-то жизнь, своя система, так зачем её ломать? Зачем что-то менять? Ты наслаждайся свободой! У тебя есть хобби? Вот я марки собираю. Спортивные…

Начинает доставать с нижней полки шкафа альбомы и заваливать ими Алексея. Тот, не просматривая, сразу кладёт их к журналам.

А л е к с е й. А что, у вас есть сын? Вы так про сына говорите.
К с и л о ф о н И в а н ы ч. Так я ж и говорю – зачем он нужен? Я живу спокойненько. Мне никто не мешает. Только вот отец иногда чего-то бормочет, но я особо не слушаю. Меня всё устраивает. Я – одинокий волк. Я свободен. И ты будь свободен.
А л е к с е й. О какой свободе вы говорите? Что вы называете свободой? Свобода – это когда порезал палец, а тебе даже перебинтовать его некому?! Или когда у тебя грязные руки, а тебе некого попросить достать салфетку из кармана?! Вот вы говорите, позвать друзей. А мне некого звать. У меня никогда не было друзей. Единственные, кто мне был дорог – моя жена и наш сын. И мне больше ничего не нужно было – только быть с ними. Я был счастлив, у меня было всё! Но однажды они просто не вернулись домой. Представляете? И никто не смог мне помочь. Я так и не узнал, что случилось, и я остался один. Я не плохой человек, но у меня нету даже знакомых, которым я мог бы рассказать, как у меня дела... просто рассказать, как у меня дела. Разве я многого прошу? И вы называете это свободой?! Это одиночество! Мне хочется с кем-нибудь поговорить. Я не знаю ничего, что могло бы быть важнее... нужнее этого. Вот вы! Вы до сих пор вспоминаете об отце. Да, может быть вы и не ладили, но вам хотя бы есть, что вспомнить – вы до сих пор рассказываете о нём. И я не понимаю, как вы можете говорить о какой-то свободе, неужели вам не одиноко? Я понял – вы только делаете вид, что всё хорошо, а на самом деле вы тоже боитесь этого одиночества, не можете не бояться…
Знаете, у меня постоянные бессонницы. Каждую ночь, каждую ночь я боюсь сорваться... боюсь, что куплю водки и начну пить... один! Буду пить без остановки, по-звериному, и допьюсь до того, что, когда я буду сидеть на диване перед телевизором, у меня остановится сердце, и я упаду на пол, на ковёр, и буду так лежать. День. Два. Солнце будет вставать и садиться, а я всё буду лежать, гнить, и опарыши будут пожирать мое тело. И никто обо мне не вспомнит, не позвонит, не спросит, где я. Пройдет неделя. И только когда трупный запах наполнит весь подъезд, соседи позвонят в полицию и скорую. Но не потому, что будут переживать за меня. Нет! А потому что запах будет беспокоить их детей. Дверь взломают, и они с омерзением вынесут мой труп, кишащий опарышами, вместе с ковром. А соседи долго потом будут говорить, что в этой квартире умер пьяница в полном одиночестве.... Я не хочу так умирать! Я не хочу умирать такой скотской смертью! Это нечестно, так не должно быть!
И вот приходит письмо. Давайте я вам его прочитаю!
К с и л о ф о н И в а н ы ч. Да нет-нет, не надо, это личное!
А л е к с е й. Нет, вы послушайте, прежде, чем убеждать меня в чём-то.
«Здравствуйте, Алексей. Меня зовут Николай. Мы с вами незнакомы. Я не знаю, как начать, но попробую.
У меня недавно умер папа. Он долго болел, а перед самой смертью признался, что на самом деле я не его сын. Потом он сказал, что мой настоящий отец – Алексей Серсаторов. И он скончался, не успев мне рассказать ничего больше.
Сначала я, разумеется, этому не поверил, это казалось невозможным, но потом решил проверить. Я нашел ваш адрес в телефонной книге. Может быть, это кажется глупой шуткой, но если существует вероятность того, что вы мой отец, пожалуйста, ответьте как можно скорее. А если это неправда, то всё равно прошу ответить. Мне важно знать. Спасибо. Жду скорейшего ответа. Николай». И никаких телефонов, только обратный адрес.
К с и л о ф о н И в а н ы ч. Мой адрес!
А л е к с е й. Ваш адрес!
К с и л о ф о н И в а н ы ч. Почему нельзя было ограничиться ответом? Зачем сюда-то было ехать?
А л е к с е й. Мой ответ получился каким-то нелепым, и я решил не ждать и рванул сюда. А тут вы! И оказывается, это всего-навсего чья-то злая шутка.

Пауза.

К с и л о ф о н И в а н ы ч. Что-то отец не идёт.
А л е к с е й. А давно он ушёл?
К с и л о ф о н И в а н ы ч. А что?
А л е к с е й. Ну как-то долго его нет…
К с и л о ф о н И в а н ы ч. Ну гуляет, наверное.
А л е к с е й. Простите, но мне кажется – он не придёт!
К с и л о ф о н И в а н о в и ч. Почему? Как это не придёт?!
А л е к с е й. Может быть, я лезу не в своё дело, но…
К с и л о ф о н И в а н ы ч. Так ты подумал, что я тут уже от старости забрёхиваюсь? Он придёт, вот увидишь. Чего бы ему не прийти?!.. Может, он уже пришёл!
А л е к с е й. Ну и где же он?
К с и л о ф о н И в а н ы ч. Ну не знаю. Может, калоши в предбаннике снимает…
А л е к с е й. Нет там никого… Напомните, пожалуйста, как вас зовут?
К с и л о ф о н И в а н ы ч. Ксилофон Иваныч.
А л е к с е й. Как?!
К с и л о ф о н И в а н ы ч. Ксилофон… такой музыкальный инструмент знаешь?.. Иваныч.
А л е к с е й. Ксилофон?.. А вы что, виртуоз на ксилофоне?
К с и л о ф о н И в а н ы ч (усталым тоном). Вот каждый раз что-нибудь такое спросят… И думают, что это очень остроумно. Нет, не виртуоз. Мой отец очень любил ксилофон. Он был человек зауряднейший, но…
А л е к с е й. Извините. Вот вы сами говорите в прошедшем времени – любил и был. Так всё-таки – был?
К с и л о ф о н И в а н ы ч. А что такого? Был, да, и что? Был зауряднейший, но теперь… Незауряднейший!
А л е к с е й. Так он жив?
К с и л о ф о н И в а н ы ч. Кто?
А л е к с е й. Ваш отец.

Ксилофон Иваныч кивает.

А если подумать?
К с и л о ф о н И в а н ы ч (подумав). Жив, конечно.
А л е к с е й. А вы не задумывались, почему он так долго гуляет? (Показывает кавычки пальцами).
К с и л о ф о н И в а н ы ч (взволнованно). Застрял, может, где?..
А л е к с е й. А может быть, он не приходит потому, что не может прийти?!
К с и л о ф о н И в а н ы ч. Не может? Так, всё! Не хотите пить чай, значит, не будем! Не могу эти глупости слушать. (Берёт поднос).

Звонок в дверь. Ксилофон Иваныч ставит поднос обратно.

Ага! Я же говорил! Нагулялся папуля…

Идёт открывать дверь, и выходит за неё. Звук падающего велосипеда, чертыханье. Через несколько секунд Ксилофон Иваныч возвращается с пачкой писем.

Почтальон! (Просматривает конверты. Сталкивается взглядом с Алексеем, кидает письма на поднос). Это ничего не значит. (Уходит в кухню с подносом).

Алексей бросает взгляд на освободившийся стол. Вдруг что-то замечает, снимает настольное стекло и берёт в руки распечатанный конверт. Достаёт оттуда письмо. Входит Ксилофон Иваныч.

А л е к с е й (заметив Ксилофона Иваныча). «Здравствуйте, Николай! Ваше письмо меня очень взволновало, потому что такая вероятность существует. Не могли бы вы указать ваш возраст? Не воспринимайте это как проверку. Но ведь это может быть невероятным совпадением. Прошу вас ответить как можно скорее. Решаются наши судьбы. Жду. Алексей». Согласитесь, дурацкий ответ… (Холодно). Почему вы мне не сказали, что читали моё письмо?

Молчание.

Зачем вы скрывали это?

Молчание. Алексей неожиданно бросается на кухню и возвращается оттуда с пачкой писем в руках.

Это же ваши письма?
К с и л о ф о н И в а н ы ч. Да, мои.
А л е к с е й. «Василию...» Разве вы Василий? «Петру...» О, «Николаю». Николай всё-таки здесь живет?.. «Варфоломею!» Ничего себе, от скуки, смотрю, фантазия работает. «Глебу», «Людмиле». И давно вы так развлекаетесь?

Молчание.

Хорошо…

Алексей шарит по всей комнате.

К с и л о ф о н И в а н ы ч. Что вы делаете? Я спрашиваю, что вы делаете?!

На верхней полке шкафа Алексей находит огромное количество вскрытых писем и бросает их на пол. Среди конвертов видит пакет с запечатанными письмами. Достает их.

А л е к с е й. А эти, видимо, не успели отправить! (Вскрывает первый конверт).
«Здравствуйте, Максим. Меня зовут Филипп. Мы с вами незнакомы. Я не знаю, как начать, но попробую. Я узнал, что ваша машина ворованная…» (Проговаривает часть письма про себя). «Мне важно знать». Оригинально… (Вскрывает второй). «Здравствуйте, Екатерина. Меня зовут Ольга. Мы с вами...» (Бросает письма на пол). Какая ж вы сволочь… А я как дебил стоял тут, душу изливал, думал, мы с ним похожи, а он, тварь старая, всё знал и молчал. Смешно, да? Весело?

Ксилофон Иваныч даёт Алексею письмо без конверта, которое до сих пор оставалось на столе (изначально и оно было под стеклом).

Что?
К с и л о ф о н И в а н ы ч. Прочти.
А л е к с е й. Ещё одна мерзость?
«Здравствуйте, меня зовут Ксилофон Иваныч. Алексей, мне очень стыдно, но это была неудачная шутка. Но поверьте, я не ожидал, что бывают такие совпадения! Я делал это без злого умысла: просто мне очень одиноко, а когда на мои письма отвечают, мне кажется, что я кому-то нужен. Поймите меня. И, если можете, простите старого дурака. Мне 80 лет. Я бы хотел продолжать нашу переписку, если это возможно. Я бы хотел с вами подружиться. У меня есть коллекция спортивных марок…»
К с и л о ф о н И в а н ы ч. Дальше я не дописал, поэтому и не успел отправить. Я не думал, что вы приедете. Простите…
А л е к с е й. Почему вы мне сразу не сказали?
К с и л о ф о н И в а н ы ч. Мне было стыдно. И вы приехали так неожиданно… Я с самого начала хотел во всём признаться, но не знал, как начать, как преподнести всё это...
А л е к с е й. Понимаю.
К с и л о ф о н И в а н ы ч. Вы можете меня простить?
А л е к с е й. Не знаю.
К с и л о ф о н И в а н ы ч. Послушайте, вы должны меня понять, вы можете меня понять. Вот вы говорите, что боитесь от этого одиночества напиться до смерти, а я вот глупости эти делаю. Не могу не делать, потому что иначе я умру. Мне тоже очень нужен человек, с которым я мог бы поговорить. Я пытался найти друзей, но в моём возрасте это практически невозможно… Каждый день мне приходят письма, и я обманываю себя, делая вид, что это для меня неожиданно. И неважно, какой это ответ… Главное, что мне пишут. Я как и вы боюсь сойти с ума. Но я не могу не писать. Даже после того, как вы отсюда уйдёте, я не перестану это делать. Иначе я умру.
А л е к с е й. Я вам благодарен.
К с и л о ф о н И в а н ы ч. Что? За что? За то, что я умру?
А л е к с е й. Нет. За ваше письмо.
К с и л о ф о н И в а н ы ч. Почему?!
А л е к с е й. Вы избавили меня от иллюзий.
К с и л о ф о н И в а н ы ч. Каких иллюзий?
А л е к с е й. Иллюзий вернуть жену и сына.
К с и л о ф о н И в а н ы ч. А что здесь хорошего?
А л е к с е й. А что хорошего в иллюзиях? Я только что понял, почему у меня нет друзей – живя прошлым, я отгородил себя от настоящего. А ведь я не один такой! Мы с вами очень похожи. У меня нет сына, а у вас нет отца. Мы оба абсолютно одиноки, и вы были правы – это прекрасно! Мы с вами свободны! И я наконец скажу это вслух: «У меня нет сына!». А теперь вы.
К с и л о ф о н И в а н ы ч. Что я?
А л е к с е й. Признайте, что у вас нет отца.
К с и л о ф о н И в а н ы ч (с трудом). У меня нет отца…

Звонок в дверь.

А л е к с е й. Это кто?
К с и л о ф о н И в а н ы ч. Должно быть, почтальон.
А л е к с е й. Опять? Не открывайте.
К с и л о ф о н И в а н ы ч. Почему?

Повторный звонок.

А л е к с е й. Не открывайте, говорю! Мы с вами начнём новую жизнь с открытыми глазами. Без придуманных сына и отца.

Третий звонок.

Я пойду скажу ему, чтобы он больше сюда не приходил. (Побежал к двери).
К с и л о ф о н И в а н ы ч. Давайте я сам скажу!...

Алексей открывает дверь и выходит. Звук падающего велосипеда, чертыханье. Потом медленно возвращается спиной вперёд, за ним идёт Иван Валентиныч с едой из МсDonald’s.

И в а н В а л е н т и н ы ч. Ты кто такой?
А л е к с е й. Я Алексей.
И в а н В а л е н т и н ы ч. А я Иван Валентиныч, и что? Ты кто такой, я тебя спрашиваю?
А л е к с е й. Я приехал из Читы.
И в а н В а л е н т и н ы ч. Нашёл чем гордиться. Чего тебе здесь надо?
А л е к с е й. Мне пришло письмо с этого адреса…
И в а н В а л е н т и н ы ч. Какое письмо?
А л е к с е й. Про отца и сына.
И в а н В а л е н т и н ы ч. Ага, и святого духа. (Ксилофону Иванычу). Сынок! Это что за ком с горы?

Продолжительное неловкое молчание.

А л е к с е й. Это нечестно.

Уходит.
Занавес.

2014